В книгу вошли любимые рассказы автора про лес, природу, птиц и животных.
Книга дополнена фотографиями, сделанными автором.
— Смотри, мама, какая ягодина! Проглотить, — живот вздуется!
Не тронь, барсучонок, не тронь! От этой «ягоды» у тебя не живот, а нос и язык вздуются!
— Раньше, помню, это ползало. Потом, знаю, будет летать. А пока неподвижно висит. Раньше ело листья, потом станет пить нектар, а пока не ест и не пьёт. Было волосатым, станет в пыльце-чешуйках, а пока голое. Было, есть, будет.
Что было, что есть и что будет?
Чего только не говорили! И воздушные шарики, и китайские фонарики. Сова даже сказала, что это звёзды!
А что это на самом деле?
Лесные пословицы и поговорки
Если есть в лесу волчьи следы, то есть там и волки.
Мягка у рыси лапка, да коготок остёр.
Захотел медведь мёду, да вспомнил про пчёл.
Не ищи шишки под дубом, а жёлуди под ёлкой.
Чем дольше ненастье — тем краше солнце.
Не страшно болото, если из него вылез.
— А сказки, Лесовичок, слушать любишь?
— Страх сказки люблю; так бы и слушал, так бы и слушал.
— А кто же тебе их рассказывает в лесу?
— Лес и рассказывает. Ещё и показывает. Заслушаешься и засмотришься!
— Так уж и засмотришься! В сказках и жар-птицы огненные, ожерелья и броши драгоценные. Лешие и кикиморы. А в лесу? Одни пни да коряги.
— Ишь ты — пни да коряги… А ну-ка, взгляни вон туда!
— Пень вижу. Пень как пень.
— Ты всматривайся, всматривайся.
— Примета такая: если хочешь, чтобы пень зашевелился, начни в него всматриваться. Он и оживёт и зашевелится. Гляди ещё и напугает — ну прямо как в сказке!
«… И нету туда ни пути, ни дороги. А ты иди! Через ручей светлый, через речку тёмную, через гарь и болото. За болотом ельник непроглядный, посреди ельника полянка светится. Посреди той полянки он и сидит. Сидит и молчит…»
«За оврагом ольховым — горка сосновая, за горкой сосновой — моховое болото. На болоте бугор вересковый. Дерево посредине бугра непонятное: стоит, скрипит да из дупла смотрит..»
«Одолень-трава, одолей ты мне злых людей, одолей чародея и ябедника!» И только сказал так — распахнулись листья папоротника, а под ними бриллианты да самоцветы, браслеты, броши да ожерелья.
«Под горой каменной — озерце зеркальное, а в озерце — кикимора болотная. День и ночь в зеркало смотрится…»
«Не простой там лес, особенный. Вверх посмотришь — сердце забьётся, по сторонам посмотришь — сердце дрогнет, вниз посмотришь — сердце замрёт. Лежит внизу змея рябая. На тебя смотрит и улыбается. Будто что-то про тебя знает…»
— Что ж, увидел небось? — спрашивает Лесовичок.
— Ну вот и ладно. А то: пни да коряги! Сказки, брат, к вам в дома из леса пришли. Сказки и сейчас по лесам прячутся. Ты только всматривайся, всматривайся…
Всю ночь таинственно перешёптывались деревья: что-то творилось в лесу.
Утром стало видно: в лес пришла зима. Под холодными лесными сводами, покорно склонив головы, застыли скорбные белые фигуры.
Вместе со снегом в лес налетели и набежали диковинные невиданные существа.
Они расселись по пням и сучкам, взобрались на ёлки и сосны: странные молчаливые фигурки, неподвижные, незнакомые, но на что-то очень похожие…
Вот вылез из сугроба лесной человечек в огромной папахе и бурке. Вылез и уставился на побелевший лес. А может, и не на лес, а вот на эту печальную фигурку, похожую… нет, ни на что лесное не похожую! Обласкало солнце пригорюнившуюся фигурку, и с мохнатых ресниц её закапали слёзы…
Но тут кто-то бодрый вскинулся на дыбки: то ли зайчик, то ли белочка, то ли собачка, И эта непонятная зверюшка прискакала в лес вместе со снегом и вместе со снегом пропадёт из леса. Это зверёк-оборотень. Сделай шаг в сторону — и он вмиг исчезнет: прикинется простым сучком, запорошённым снегом.
Вот птица не птица, зверь не зверь. Шею вытянуло, крылья свесило: того и гляди улетит! А тронь — упадёт и рассыплется в прах. Останутся на снегу вмятинки — следы неведомого существа.
Белые медведи и белые совы. Белые зайчики-ёлочки стоят столбиками, ушки на макушке, лапки на пузечке: насторожились и замерли. И не спеша бредёт средь дремучих снегов белый сказочный слон.
Полон лес диковинных зверей и птиц. Знает снежный человек: нигде таких не увидишь, только в лесу и только зимой.
Я думал раньше, что жар-птица живёт только в сказке. Но оказалось, что жар-птица живёт и в лесу. В сказку она просто перелетела из нашего северного леса. Удивительного в этом ничего нет: ведь наш северный лес полон сказок…
Шёл я однажды по тёмному еловому лесу. Был закат, и солнце, как багровый глаз леса, уставилось мне в лицо. Я прикрыл глаза рукой от солнца и колючих веток.
Но вдруг яркий свет пробился сквозь пальцы. Я отдёрнул руку от лица и замер: из-за чёрного дерева выглядывала огненная птица! Сияние шло от неё, на голове полыхал огонёк.
Птица не испугалась меня. Она выпорхнула из-за дерева и смело уселась на открытый сучок. Мне стало страшно за неё: она вся пылала!
Казалось, не птица, а живое пламя на огненных крыльях перелетает с ветки на ветку: того и гляди подожжёт лес!
Жар-птица исчезла так же внезапно, как и появилась.
Я бы сам не поверил своим глазам и никому бы об этом никогда не рассказал, но я успел её снять. Вот она, сказочная жар-птица нашего сказочного северного леса!
Слипаются ресницы, слипаются ноздри.
Вздохнёшь — стынут от холода зубы.
Снег визжит под ногами, как поросёнок.
На солнце смотреть нельзя: колют глаза синие лучики, усыпанные толчёным стеклом инея.
Речушка замёрзла, но на самой быстрине чёрная водомоина. Над полыньёй пар — речка дышит…
От её холодного дыхания вырастают на закраинах льда белые венчики цветов.
Дыхание зимы, как и дыхание весны, родит чудесные цветы. Только ледяные цветы холодны и мертвы.
Страшный невидимка объявился в лесу. Жуткие дела стали твориться там. Кто-то безжалостно содрал с деревьев листья. Кто-то примял, перепутал и положил травы.
ЛитЛайф
Жанры
Авторы
Книги
Серии
Форум
Сладков Николай Иванович
Книга «Силуэты на облаках»
Оглавление
Читать
Помогите нам сделать Литлайф лучше
«Одолень-трава, одолей ты мне злых людей, одолей чародея и ябедника!» И только сказал так — распахнулись листья папоротника, а под ними бриллианты да самоцветы, браслеты, броши да ожерелья.
«Под горой каменной — озерце зеркальное, а в озерце — кикимора болотная. День и ночь в зеркало смотрится…»
«Не простой там лес, особенный. Вверх посмотришь — сердце забьётся, по сторонам посмотришь — сердце дрогнет, вниз посмотришь — сердце замрёт. Лежит внизу змея рябая. На тебя смотрит и улыбается. Будто что-то про тебя знает…»
— Что ж, увидел небось? — спрашивает Лесовичок.
— Ну вот и ладно. А то: пни да коряги! Сказки, брат, к вам в дома из леса пришли. Сказки и сейчас по лесам прячутся. Ты только всматривайся, всматривайся…
Всю ночь таинственно перешёптывались деревья: что-то творилось в лесу.
Утром стало видно: в лес пришла зима. Под холодными лесными сводами, покорно склонив головы, застыли скорбные белые фигуры.
Вместе со снегом в лес налетели и набежали диковинные невиданные существа.
Они расселись по пням и сучкам, взобрались на ёлки и сосны: странные молчаливые фигурки, неподвижные, незнакомые, но на что-то очень похожие…
Вот вылез из сугроба лесной человечек в огромной папахе и бурке. Вылез и уставился на побелевший лес. А может, и не на лес, а вот на эту печальную фигурку, похожую… нет, ни на что лесное не похожую! Обласкало солнце пригорюнившуюся фигурку, и с мохнатых ресниц её закапали слёзы…
Но тут кто-то бодрый вскинулся на дыбки: то ли зайчик, то ли белочка, то ли собачка, И эта непонятная зверюшка прискакала в лес вместе со снегом и вместе со снегом пропадёт из леса. Это зверёк-оборотень. Сделай шаг в сторону — и он вмиг исчезнет: прикинется простым сучком, запорошённым снегом.
Вот птица не птица, зверь не зверь. Шею вытянуло, крылья свесило: того и гляди улетит! А тронь — упадёт и рассыплется в прах. Останутся на снегу вмятинки — следы неведомого существа.
Белые медведи и белые совы. Белые зайчики-ёлочки стоят столбиками, ушки на макушке, лапки на пузечке: насторожились и замерли. И не спеша бредёт средь дремучих снегов белый сказочный слон.
Полон лес диковинных зверей и птиц. Знает снежный человек: нигде таких не увидишь, только в лесу и только зимой.
Я думал раньше, что жар-птица живёт только в сказке. Но оказалось, что жар-птица живёт и в лесу. В сказку она просто перелетела из нашего северного леса. Удивительного в этом ничего нет: ведь наш северный лес полон сказок…
Шёл я однажды по тёмному еловому лесу. Был закат, и солнце, как багровый глаз леса, уставилось мне в лицо. Я прикрыл глаза рукой от солнца и колючих веток.
Но вдруг яркий свет пробился сквозь пальцы. Я отдёрнул руку от лица и замер: из-за чёрного дерева выглядывала огненная птица! Сияние шло от неё, на голове полыхал огонёк.
Птица не испугалась меня. Она выпорхнула из-за дерева и смело уселась на открытый сучок. Мне стало страшно за неё: она вся пылала!
Казалось, не птица, а живое пламя на огненных крыльях перелетает с ветки на ветку: того и гляди подожжёт лес!
Жар-птица исчезла так же внезапно, как и появилась.
Я бы сам не поверил своим глазам и никому бы об этом никогда не рассказал, но я успел её снять. Вот она, сказочная жар-птица нашего сказочного северного леса!
Слипаются ресницы, слипаются ноздри.
Вздохнёшь — стынут от холода зубы.
Снег визжит под ногами, как поросёнок.
На солнце смотреть нельзя: колют глаза синие лучики, усыпанные толчёным стеклом инея.
Речушка замёрзла, но на самой быстрине чёрная водомоина. Над полыньёй пар — речка дышит…
От её холодного дыхания вырастают на закраинах льда белые венчики цветов.
Дыхание зимы, как и дыхание весны, родит чудесные цветы. Только ледяные цветы холодны и мертвы.
Страшный невидимка объявился в лесу. Жуткие дела стали твориться там. Кто-то безжалостно содрал с деревьев листья. Кто-то примял, перепутал и положил травы.
Бесследно исчезли птицы — пеночки, зяблики и дрозды. Вчера ещё видели и слышали их, а сегодня нет ни одной.
Звери и птицы испуганно прятались в чаще.
Но невидимка находил их и там. Он делал всё что хотел, всё перекраивал на свой вкус и лад. Взял и выкрасил зайцам задние ноги в белый цвет, будто на каждого зайца белые трусы надел. Рыжих белок сделал серыми, пёстрых куропаток — белыми. Барсуков, ежей и енотов до того запугал, что попрятались они в норы, забились под корни деревьев и носа не кажут. Перетрусили лесные жители. Что ни день, в лесу страшные новости. Исчезли куда-то лягушки и жабы. Пропали бабочки и мухи.
Больше всех перетрусили сеголетки, те, кто только нынче на свет появились. Ничего подобного они не видели; вот натерпелись страху!
Да что сеголетки, если старый медведь и тот стал берлогу облюбовывать, чтобы спрятаться от страшного невидимки.
А невидимка бродит по лесам и полям, гнёт деревья, свистит, волны на берега выплёскивает. То землю дождём размочит, то морозцем закуёт. Все дороги, мосты поломал, канавы водой залил. И никто с ним ничего поделать не может: не видно его, невидимка он!
Весенней ночью сидел я у костра на берегу озера. Весенняя ночь всегда полна звуков. Вот быстрый свист крыльев и всплеск: сели на воду утки. Возятся под берегом водяные крысы. Шлёпает кто-то по воде: наверное, по мелководью бегают чибисы.
Знакомые и мирные звуки ночи.
И вдруг переполох! С отчаянным кряканьем взлетели утки, крыса плюхнулась в воду, странно заскрипели крылья взлетевших чибисов. По этому скрипу узнаешь чибисов и в темноте. Удивительно, что летом и осенью крылья у чибисов перестают почему-то скрипеть.
И сквозь кряк, плеск и скрип ухо поймало звук совсем незнакомый. Казалось, кто-то осторожно плыл вдоль берега, раздвигая тяжёлым телом осоку и сухой тростник.
Я быстро вскочил, отошёл от костра и стал всматриваться в чёрную воду. Глаза с трудом привыкали к черноте. Сперва я только отличил воду от неба, потом чёрный тростник от чёрной воды. Тростники вздрагивали, похрустывали, клонились. И я, наконец, разглядел большое мокро-чёрное тело, медленно плывущее к берегу. Тростник и осока с шорохом раздвигались, пропуская его. Ни головы, ни хвоста, только блестящая мокрая спина.
Помедлив, непонятное существо изогнулось и наползло животом на мелководье. Тут я разглядел длинные чёрные руки, прижатые к бокам. Вдруг руки судорожно забили по воде — и из воды поднялся широкий чешуйчатый хвост. Чёрное существо с руками и чешуйчатым хвостом вскинулось, стало подскакивать и перекатываться, подминая тростник и осоку. Мелькали руки, хвост хлестал по воде, взлетали брызги, и волны выплёскивались на берег.
В руках у меня было ружьё. Но что за существо бьётся у берега: очень уж оно походило на человека!
Тучи совсем закрыли небо, ничего стало не видно.
Всплески скоро отдалились, затихли, и только ветер постукивал тростниковыми палочками.
Опять прилетели и плюхнулись на воду утки. Завозились под берегом крысы. Послышался скрип чибисиных крыльев.
Сидя у костра, я напрасно ломал голову. Я перебирал всех, кто может плескаться ночью в воде. Выдра? У выдры толстые лапки-коротышки, а тут длинные чёрные руки.
Я думал раньше что жар птица живет только в сказке
Силуэты на облаках
Перед тобой книга, написанная Николаем Ивановичем Сладковым; в неё вошли любимые рассказы и фотографии автора, напечатанные ранее в сборниках: «Смелый фотоохотник» и «Под шапкой невидимкой».
Многое ему досталось трудно. Были опасны: встреча с гюрзой, знакомство с играющим, а потом испугавшимся медведем, фотографирование птичьих гнёзд, примостившихся над бездонными пропастями. Да мало ли что ждёт натуралиста за каждым поворотом узкой тропы, в конце которой раскрывается тайна.
В книге есть и новые рассказы, они публикуются впервые, так же как и фотографии к ним.
Николай Иванович постоянно в пути, постоянно торопится разведать неведомое, увидеть доселе невиданное. А если он дома, то он перелистывает записную книжку, рассматривает фотографии, вспоминает каждый свой шаг в мельчайших подробностях, обобщает, делает выводы. Ведь он такой писатель, который хочет не только, чтобы прочитали его книги, поверили ему, но ещё и сами пошли по неизведанным тропам и научились видеть необыкновенное в природе своими глазами.
Охотники заряжают патроны
Миллионы птиц возвращаются весной на родину. И каждая пичуга спешит. Гуси, бывает, кровяные мозоли под крыльями натирают!
Летят птицы через моря и горы, пробиваются сквозь туман и тучи. Хлещут их неистовые дожди, швыряют свирепые ветры. Днём и ночью рядом с ними холод и голод. А они летят и летят.
Летят миллионы птиц. Заряжаются тысячи патронов., Ружья ещё молчат, а птицы уже падают и падают…
Охотник с ружьём выслеживает зверя. Выследил, высмотрел: вот он, зверь! Тут бы и рассмотреть его, Познакомиться с ним поближе. Но гремит выстрел — и встрече конец. Ружьё у охотника не для добрых знакомств!
А будь в руках у него не ружьё, а фотоаппарат, то и не конец был бы встрече, а только начало. Начало самого интересного: знакомства с живым существом.
Вы вдвоём: ты и зверь. Он не видит тебя. Он ведёт себя так, будто тебя и нет.
Шорох листьев. Блики солнца. Всё так, как всегда. Без насторожённых ушей, без страха в потемневших глазах, без оскаленных зубов и вздыбленной шерсти.
Не бери в лес ружьё…
Не бери в лес ружьё
В глубокой древности человек оттолкнул от себя диких зверей и птиц на расстояние вытянутой руки. А потом — на расстояние руки с палкой, А что ему было делать? Нужно было мясо, чтобы есть, и шкуры, чтоб одеваться.
С тех пор расстояние это растёт и растёт, всё дальше и дальше отодвигает человек от себя всё живое. На дальность броска камнем. На расстояние полёта стрелы.
А вот уж не подпускает к себе и на ружейный выстрел.
Но что-то противится в человеке такому разрыву. Что-то толкает его к сближению.
Страшных хищников больше нет. Шкуры и мясо даёт хозяйство. Зачем же нам враждовать с дикими животными?
Человек устраивает зоопарки, держит дикарей дома. Но всё это, конечно, не то. Клеточный зверь не похож на лесного. В клетке он сам не свой.
Человек идёт в лес. Но в лесу всё живое в ужасе шарахается от него.
Человеку обидно: в этом теперь он уже не виноват, виноваты только охотники., Это они приносят в лес страх. Это они увеличивают разрыв.
Если мы выкинем ружья, расстояние недоверчивости сократится. Оно совсем станет маленьким, если при встрече мы не станем поднимать палку или нагибаться за камнем. И мы снова обретём добрых соседей. А пока…
Хочешь увидеть — стань невидимым
Лесные жители — особые жители.
Можно жить с ними бок о бок и даже не догадываться об этом. Можно сталкиваться нос к носу — и ничего о них не узнать.
С ними не побудешь с глазу на глаз. И не поговоришь по душам. Они не любят выставлять себя напоказ и не любят чужого глаза. С ними так: хочешь увидеть — сам стань невидим.
Раздобудь себе шапку-невидимку.
Шапку-невидимку я сделал из четырёх палок и куска плотной материи. Не так-то уж это оказалось и трудно! Правда, вышла шапка не сказочной красоты, но зато сказочного свойства — настоящая невидимка.
Вот посмотрите: я тут, а меня и не видно! Это и есть как раз то, что и требуется от шапки. Тебя не видно, а ты видишь всё!
В шапке четыре окошка: вперёд, назад, вправо и влево. Стоит приподнять клапаны-занавески — и смотри на четыре стороны: хочешь на юг, хочешь на север, на запад или восток!
Звери и птицы тебя не видят и вытворяют, что только в головушку им придёт! Играют, дурачатся и дерутся. Поют, танцуют, работают. Моются, чистятся, загорают. Да мало ли что! Они ничего не боятся. Они ведь не видят, что там, под шапкой!
Шапку делай по моде. На какой цвет в твоём месте мода — такую и шапку шей. В пустыне все птицы и звери жёлтое носят — и ты шей шапку под цвет песка. На каменных россыпях пёстрое в моде — и шапку делай из лоскутов. Для леса хороша шапка пятнистая, в поле — зелёная, а на снегу — белая. Даже красную можно надеть — если снимаешь в цветущих маках.
Любой цвет подойдёт, лишь бы по птичье-звериной моде.
Что там, под шапкой?
Под шапкой, конечно, ты: ты ведь не голову прикрываешь ею, а сразу всего себя.
Должен быть под шапкой-невидимкой и пенёк-оборотень. Есть в лесу такие пеньки: — с виду пенёк пеньком, коряжка коряжкой, а повернёшь его так и сяк — он и обернётся тебе, то скамейкой, то креслицем. Это кстати: сидеть под шапкой-невидимкой много удобнее, чем стоять.
Скатерть-самобранку бери из дому: чай в термосе, бутерброд. Конфетку кисленькую — пососать. Время под шапкой тянется долго…
Но главное — не забудь фоторужьё.
И всё, что к нему полагается.
Что полагается к фоторужью?
Запасные кассеты с заряженной плёнкой (а вдруг повезёт — и от птиц и зверей отбоя не будет!).
Перезарядный мешок (а вдруг не повезёт — и пленку «заест»!).
Экспонометр (вдруг погода будет резко меняться: то темно, то светло).
Упор для руки. И ещё, — записную книжку.
Зачем нужна записная книжка?
Шапка-невидимка нужна, чтобы укрыться. Фоторужьё нужно, чтобы снимать.
Понятно, что записная книжка нужна, чтобы в неё записывать.
Что записывают в записную книжку?
Всё. Например, свои мысли. Подумай только: в голову тебе пришла мысль, а её некуда записать. Конечно, понадеешься на память и, конечно, всё позабудешь. И получится так, будто мысль в голову и не приходила. Но согласись: обидно иметь такую голову, в которую никогда не приходят мысли!
А если ты увидел что-нибудь такое, чего раньше никогда не видел? Или узнал, чего раньше не знал? Опять понадеешься на память, и опять память тебя подведёт. И опять случится, будто ты ничего не видел, ничего не слыхал а ничего не узнал. Спрашивается, зачем же ты тогда время терял?
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Силуэты на облаках
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Силуэты на облаках
Перед тобой книга, написанная Николаем Ивановичем Сладковым; в неё вошли любимые рассказы и фотографии автора, напечатанные ранее в сборниках: «Смелый фотоохотник» и «Под шапкой невидимкой».
Многое ему досталось трудно. Были опасны: встреча с гюрзой, знакомство с играющим, а потом испугавшимся медведем, фотографирование птичьих гнёзд, примостившихся над бездонными пропастями. Да мало ли что ждёт натуралиста за каждым поворотом узкой тропы, в конце которой раскрывается тайна.
В книге есть и новые рассказы, они публикуются впервые, так же как и фотографии к ним.
Николай Иванович постоянно в пути, постоянно торопится разведать неведомое, увидеть доселе невиданное. А если он дома, то он перелистывает записную книжку, рассматривает фотографии, вспоминает каждый свой шаг в мельчайших подробностях, обобщает, делает выводы. Ведь он такой писатель, который хочет не только, чтобы прочитали его книги, поверили ему, но ещё и сами пошли по неизведанным тропам и научились видеть необыкновенное в природе своими глазами.
Охотники заряжают патроны
Миллионы птиц возвращаются весной на родину. И каждая пичуга спешит. Гуси, бывает, кровяные мозоли под крыльями натирают!
Летят птицы через моря и горы, пробиваются сквозь туман и тучи. Хлещут их неистовые дожди, швыряют свирепые ветры. Днём и ночью рядом с ними холод и голод. А они летят и летят.
Летят миллионы птиц. Заряжаются тысячи патронов., Ружья ещё молчат, а птицы уже падают и падают…
Охотник с ружьём выслеживает зверя. Выследил, высмотрел: вот он, зверь! Тут бы и рассмотреть его, Познакомиться с ним поближе. Но гремит выстрел — и встрече конец. Ружьё у охотника не для добрых знакомств!
Вы вдвоём: ты и зверь. Он не видит тебя. Он ведёт себя так, будто тебя и нет.
Шорох листьев. Блики солнца. Всё так, как всегда. Без насторожённых ушей, без страха в потемневших глазах, без оскаленных зубов и вздыбленной шерсти.
Не бери в лес ружьё…
Не бери в лес ружьё
В глубокой древности человек оттолкнул от себя диких зверей и птиц на расстояние вытянутой руки. А потом — на расстояние руки с палкой, А что ему было делать? Нужно было мясо, чтобы есть, и шкуры, чтоб одеваться.
С тех пор расстояние это растёт и растёт, всё дальше и дальше отодвигает человек от себя всё живое. На дальность броска камнем. На расстояние полёта стрелы.
А вот уж не подпускает к себе и на ружейный выстрел.
Но что-то противится в человеке такому разрыву. Что-то толкает его к сближению.
Страшных хищников больше нет. Шкуры и мясо даёт хозяйство. Зачем же нам враждовать с дикими животными?
Человек устраивает зоопарки, держит дикарей дома. Но всё это, конечно, не то. Клеточный зверь не похож на лесного. В клетке он сам не свой.
Человек идёт в лес. Но в лесу всё живое в ужасе шарахается от него.
Человеку обидно: в этом теперь он уже не виноват, виноваты только охотники., Это они приносят в лес страх. Это они увеличивают разрыв.
Если мы выкинем ружья, расстояние недоверчивости сократится. Оно совсем станет маленьким, если при встрече мы не станем поднимать палку или нагибаться за камнем. И мы снова обретём добрых соседей. А пока…
Хочешь увидеть — стань невидимым
Лесные жители — особые жители.
Можно жить с ними бок о бок и даже не догадываться об этом. Можно сталкиваться нос к носу — и ничего о них не узнать.
С ними не побудешь с глазу на глаз. И не поговоришь по душам. Они не любят выставлять себя напоказ и не любят чужого глаза. С ними так: хочешь увидеть — сам стань невидим.
Вот посмотрите: я тут, а меня и не видно! Это и есть как раз то, что и требуется от шапки. Тебя не видно, а ты видишь всё!
В шапке четыре окошка: вперёд, назад, вправо и влево. Стоит приподнять клапаны-занавески — и смотри на четыре стороны: хочешь на юг, хочешь на север, на запад или восток!
Звери и птицы тебя не видят и вытворяют, что только в головушку им придёт! Играют, дурачатся и
Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.
